поглядывает Василий. Он «везучий», самодовольный человек. С охоты никогда не возвращается без добычи. Инженер Севка Мочаев — душа общества, шутник. Болел цингой в первый год. Шустрый, решает все быстро, до смерти нравится корреспондентам… Еще четверо — глыбы. Но ведь и глыба — человек.
Телефонный звонок.
— Для меня место зарезервировано? — спросил Вохминцев. — Так, пожалуйста, возьми кого-нибудь вместо меня. Посылают в район на распространение займа…
Георгий рассердился.
— Условную фигуру нарисуйте или оставьте место. Между прочим, вы хотели бы работать в настоящей студии?
— Мало ли чего я бы хотел! — сдержанно ответил Раменов. Держа трубку в правой, левой тер наморщенный лоб и густые лохматые волосы со следами белил. Все шло не так.
— Как же вы сможете в квартире своей поместить такую огромную картину?
Положил трубку Вохминцев, и сразу же позвонили из горкома.
— Завтра в три часа просит зайти товарищ Петров, — сказала секретарша.
На другой день в приемной Петрова его технический секретарь — бледная хорошенькая женщина — сказала, что первый секретарь очень занят, у него комиссия из Москвы. Раменова просят пройти в горисполком получить ордер.
— Что за ордер? — удивился Георгий.
В новом доме, на пятом этаже, Раменову дают квартиру из двух комнат с кухней, ванной и большой застекленной студией. В горисполкоме его все поздравляли, смеялись, что так поражен.
Оказалось, что прораб, строивший этот дом, — Ольга Вохминцева. На ее участке — десятка полтора домов. Георгию рассказали, что перед тем, как она приняла участок, студию хотели перестроить, превратить в квартиру.
Георгий побежал в редакцию. Нина накинула беличью шубку и вышла. На ее лице густой румянец.
Пошли получать ключи.
Через несколько дней прописались. Надо было приводить в порядок квартиру, отмывать батареи и трубы, чистить ванну, раковину.
Ольга приехала верхом на лошади. Вошла в резиновых сапогах и смеясь подтвердила, что ленинградский проект, по которому была студия для художника, тут хотели изменить еще до того, как она стала прорабом. Намеревались устроить жильцам общую сушилку для белья и еще маленькую квартиру.
В длинном бараке пахнет как в овощехранилище. У каждой двери стоит ларь с картофелем.
Маленькая комната Тани чиста, как девичья кровать. Все в солнце. А сама Таня в грязном платьишке накладывает дрова в плиту. На маленькой скамеечке сидят два мальчика.
— Где вы такую прелесть раздобыли? — спросил Георгий, когда прошло первое потрясение Тани от необычайного известия.
Он спрашивал про картину, висевшую над белоснежной кроватью. На оборотной стороне клеенки нарисованы пальмы и цветы, а из зеленой воды вылезает толстая голая женщина с рыбьим хвостом.
— На базаре за двести рублей, — ответила Таня. — А где еще мне взять! Ты же мне свою не подаришь?
— Подарю. На радостях-то! А у вас в бараке есть еще картины?
— Как же. Мы живем культурно!
«Как я не догадался прежде прийти сюда?»
— А твоему мужу нравится?
— А ему что. Он свое знает — вкалывает на заводе. Видал сегодня портрет его в газете?
Пошли смотреть картины у соседей.
На клеенке намалевано румяное тело женщины. Яркий восточный ковер. Рядом с женщиной — негр. А в комнате пахнет пеленками, в углу новорожденный в зыбке. На плите варятся пельмени.
Как ухитрялась эта большая семья жить на двенадцати метрах и еще помнить об «эстетике»!
— А новую квартиру, Таня, когда вам дадут?
— С их квартирами! — презрительно отвечала маленькая, плотно сбитая женщина.
Нина спросила дома:
— Таня придет?
Георгий рассказал про картины:
— Что делать? Не думаешь, что искусство для народа часто находилось в руках подобных личностей? В горкоме такую картину не повесят. Но в какой-то мере это еще и карикатура на наше искусство.
— Я совершенно тебя не понимаю.
— Знаешь, я пойду на базар торговать своими картинами, — заявил Георгий. — Объявлю войну этим бандитам. И хочу проверить вкусы покупателей. Может быть, мои картины не нужны и я донкихотствую?
— Не стыдно идти торговать? Ведь тебя все знают… Нет, ты хочешь легко отделаться. Путь трудней и сложней, чем просто до базара.
— Это только милой Нате кажется, что меня все знают. На самом деле меня никто не знает, кроме узкого круга, и никто не интересуется мной.
Утром Георгий пошел на базар, но без картин.
Огромная толпа двигалась по замерзшей глине между пеньков. По воскресеньям это и зрелище, и радость, и широкий обмен товарами.
Раменов отыскал торг живописцев. Один из них, с приплюснутым носом, кричал:
— Вот произведения мастеров создания кисти лучших советских художников и мирового искусства в копиях и подлинниках!
Другой — худой, краснолицый. От него несет водкой.
Самый разнообразный выбор был у человека малого роста, в полушубке, с темной бородкой, с шапкой, надвинутой на брови, так что лица нельзя было рассмотреть.
Голые русалки, тигр, рвущий лося, похожего бедрами на женщину, опять цветы и пальмы, опять среди них красавицы с хвостами и без хвостов. Иногда мелькали какие-то знакомые сюжеты, напоминающие Штука, Фрагонара, но все опошлено…
Человек со спрятанным лицом просил по триста за штуку. Клеенки брали не слишком часто, но брали.
Георгий потолкался, присмотрелся и, наконец, с притворным интересом стал спрашивать бородача, как он работает.
— А вам нравится? — Шапка приподнялась.
«Спрятанное лицо» разговорилось:
— Я понимаю вас. Вы интеллигентный молодой человек. А я знаю, что я мастер, и могу сказать, что в искусстве всегда есть несколько волнующих тем и в этом суть нашего труда. Если вы идете к широкой массе, то должны знать законы искусства. Люди платят деньги и за это хотят иметь удовлетворение, удовольствие и красоту, какой у них нет. Чтобы захватить зрителя, надо идейно быть на высоте. Это я вам говорю точно. Произведение искусства захватывает, когда изображается женщина, борьба за нее, жестокость, месть, борьба из-за денег, славы. Мне шестьдесят лет, я еще крепок и понимаю жизнь. Скажу прямо, что я люблю искусство. Но, например, пытку надо подать идейно, на высоком уровне. Как это делают в кино.
— Я наслушался! — сказал Георгий дома.
Нина и Таня работали с тряпками в руках, с ведрами и с банкой керосина.
— Вот теперь у тебя простор! — воскликнула Татьяна.
— А ты как?
— А я с мужем хочу построить свой дом. Ему дают премию каждый месяц и дадут материалы. Возьмем ссуду на постройку. Я подработаю.
— А зачем вам, Таня, свой дом?
— У тебя детей нет, ты и молчи! Чтоб давать свежее молоко детям, всегда от одной коровы. Ты когда-нибудь залезь на сопку, посмотри. Земли вокруг много, земля пустует, а меня хотят в многоквартирный дом на шестой этаж. Нужен он
